1899 - П. О. Ковалевский — В. В. Стасову.
П. О. Ковалевский — В. В. Стасову.
Петербург, 1899 г.
В мае месяце 1876 г. я приехал из Рима в Париж. В это время в Париже жило несколько наших художников: Ал. П. Боголюбов, Ив. Ник. Крамской, Харламов, Савицкий, Репин, Васнецов, Беггров и Леман, Вас. Вас. Верещагин, как всегда, держался совершенно отдельно. Да, еще были Поленов и Дмитриев. Все они жили довольно дружно и составляли настоящую русскую худож[ественную] колонию. Ал. Пет. Боголюбов как патриарх был, так сказать, центром этого кружка. Его любили, даже уважали, но... относились как-то снисходительно... Как-то раз, где-то в ресторане, я встретился в первый раз с Васнецовым. Прежде, в Петербурге, мы знали друг друга, симпатизировали один другому, но, собственно, близки не были... Но здесь, в Париже, мы как-то сразу сошлись очень близко. Мы с этой первой встречи начали часто видеться и скоро сошлись совсем по-приятельски... В нем я нашел много тех сторон, которых, пожалуй, не было в других наших собратах. Некоторые были много старше и солиднее, в других не было той простоты, без которой трудно бывает скоро сойтись на короткую ногу... Он был не прочь пошутить, был очень откровенен, отзывчив на все новое, которое сейчас же старался себе уяснить, — и дать ему известное значение. Часто мы за бутылкой дешевого франц[узского] вина болтали с ним за полночь... Темы являлись у нас разные, и мы судили и рядили без всякой осторожности, совершенно искренно. Но это первое наше общение было прервано моим выездом в Нормандию, и его — в деревню. Он даже уехал ранее моего. Там он поселился просто у какого-то крестьянина (кажется, в Медоне, недалеко [от] Парижа). Там же он писал этюды, пейзажи. Он хорошо сошелся со своими хозяевами и, как видно, узнал ближе простого французского человека. Он и здесь интересовался очень простым сословием... Помню, он мне часто говаривал, что мужик — везде мужик — что между, напр[имер], русским мужиком и французским — менее разницы нежели у нас между мужиком и интеллигентным человеком. Ему это сближение с народом нужно было тогда и для его картины, которую он и начал сейчас же по возвращении своем в Париж. Это — представление парижских уличных акробатов. Картина эта была куплена покойным нашим государем Александром III.
Эту вещь наш Виктор Михайлович делал очень любовно и внимательно... Некоторые наши художники, кажется, не особенно высоко ставили эту картину... Задача, впрочем, была не легкая, сцена вся освещена вечерним светом, который очень трудно передать в живописи. Думаю, что ее не ценили — больше со стороны колорита? Типы в ней были очень верно поняты, и вся обстановка была им изучена на самом месте действия... В это время, кажется, наш Виктор Михайлович уже решил начать иной жанр в своей деятельности. Его потянуло к нашей русской поэтической старине, к былинам, в которых есть большой простор для его творческой фантазии... Наш современный мужичок перестал всецело занимать его. Этот-то поворот в деятельности Васнецова напугал тех наших господ, которые именно желали от Васнецова специального изображения нашего крестьянина на всех его ступенях положений... Кто прав в этом, кто неправ, судить нелегко... впрочем, Виктор Михайлович в своем новом направлении достиг таких результатов, что вопрос оказывается решенным в пользу его нового направления... Осенью, во время исполнения Васнецовым его картин, мы стали видеться очень часто, чуть не каждый день. Он жил тогда очень от меня далеко, за Сеной, — я жил на Монмартре и, несмотря на то, я ходил охотно к моему приятелю. Он вскоре захворал — что-то вроде страшного флюса! Вот в это-то время и приходилось часто навещать больного, и мы тогда <...> подолгу бывали вместе. Раньше этого времени Васнецов жил у Крамского, который вскоре уехал в Петербург, где у него случилось большое горе1. Кроме того, Васнецова, кажется, несколько стеснял характер покойного Ивана Николаевича. Наша жизнь с Васнецовым продолжалась недолго. Он, окончив свою вещь, тоже поехал в Петербург. Мне очень стало невесело после его отъезда, особенно в первое время. С ним можно было вполне отвести свою душу. В нем особенно симпатично чувствова[лcя] настоящий русский патриотизм, да и он сам — с ног до головы — такой русак, что и желать больше нельзя.
Забавно было иногда слышать, как Виктор Михайлович пускался в горячий спор с каким-ниб[удь] французом. Забавно, собственно, потому, что Викт[ор] Михайлович, не в обиду будь ему сказано — ужасно выговаривал французские слова, да и вообще — не был силен в этом языке. Но, я думаю, эт[им] французам он очень нравился. С Васнецовым, пожалуй, можно иногда и не соглашаться — но у него самого все находится в полнейшей гармонии и последовательности, как у человека, замечательного по своей цельности.
1Речь идет о смерти сына И. Н. Крамского — Марка Ивановича Крамского.
 Портрет М.В. Нестерова. 1926 г. Х., м. Дом-музей В. М. Васнецова, Москва. |  Три царевны подземного царства. ГТГ. 1879 |  Снегурочка. 1899. ГТГ |